• Евангелие

• О Церкви

• Назидание

• Учение

• О сайте

• Контакты

• Ссылки

Андре Миллер. "История христианской Церкви"

ВТОРОЙ ТОМ. Глава 15

Последствия конференции

Городской совет Цюриха был убежден, что ни мессу, ни поклонение иконам на основании Слова Божьего оправдать невозможно. Все же некоторое мгновение он еще не дошел до того, чтобы законодательным путем отменить и мессу, и иконы. Так же и Цвингли рекомендовал действовать уме- ренно и с осторожностью. Он приступал к делу спокойно и обдуманно. Чтобы посоветоваться по своему мнению, он обратился к совету: "Бог знает мое сердце. Он знает, что Он призвал меня созидать, но не разорять. Мне известны робкие сердца, которые заслуживают всякой снисходительности. Народ в большинстве своем еще недостаточно просвещен, чтобы спокойно перенести такое основательное превращение. По этой причине мессу можно служить во всех церквях в воскресенье, и пусть никто не смеет поносить священника за это." Совет охотно прислушался к этим словам, поскольку он был весьма заинтересован в обуздании гражданских волнений, и священникам было разрешено по их убеждению читать мессу или нет.

Между тем друзья Реформации обратились с просьбой освободить находившихся до сих пор под стражей нарушителей порядка, которые уничтожили литое распятие с городских ворот. Это было удовлетворено. Заключенные были отпущены на свободу; только Готтингер и его друг Гохрютинер, главные зачинщики мятежа, должны были покинуть цюрихский кантон сроком на два года.

Первый мученик швейцарской Реформации

Чем увереннее Реформация продвигалась вперед, тем сильнее скрежетали зубами от бессильной ярости ее враги. Они решили, что им нужно ухватиться за более сильные средства, если они хотят остановить дальнейшее распространение нового учения. На одном совещании в Люцерне в январе 1524 года, куда прибыли представители всех кантонов за исключением цюрихского, присутствующие священники сделали все, чтобы восстановить народ против ненавистных новаторов. Их усилия не остались без успеха. Недавние происшествия в Цюрихе обеспокоили все нравы. Люди со страхом спрашивали себя, какие последствия это может иметь? Поэтому паписты легко выиграли. По их наставлению совет принял следующее решение: "Никто не должен ни явно, ни тайно, в трактирах за рюмкой вина, в своих домах говорить о новых или лютеранских делах. Все постановления епископа из Констанца в отношении религиозных дел должны выполняться; всякий будь то мужчина или женщина, юноша или старик, как только начальство донесет на него о том, что оно заметило нечто несогласное с этим решением, тотчас должен быть арестован." Так через хитрость сатаны была устроена западня, в которую реформаторы неизбежно должны были попасться. Началось настоящее гонение. Это решение было доведено до всех представителей округов с требованием строжайшего исполнения. Только Цюрих твердо противился признать его. Готтингер был первым, который пал жертвой этого решения.

После изгнания из Цюриха он подался в Баден и жил там от плодов своих рук. Насколько он не искал, настолько и не избегал говорить о своей вере. Если его спрашивали, каково его мнение о новом учении, которое возвещается цюрихскими проповедниками, он спокойно и смело исповедовал свою веру. Однажды он заявил: "Они проповедуют, что Христос единократной жертвой заклан за всех христиан и что Он одним приношением, как говорит Павел, навсегда сделал совершенными освящаемых. Потому месса не является жертвой, и обращение к святым, и поклонение перед иконами противно Слову Божьему." Это высказывание должно было стать для него роковым. Он был обвинен в своих еретических взглядах перед окружным начальником Бадена и вскоре после этого арестован. Перед судом он снова бесстрашно изложил свидетельство о своей вере и объявил, что готов доказать свою верность высказанному. Ему объявили, что он преступил постановления гражданской власти, которое запрещало все разговоры на религиозную тему. Но поскольку баденский суд все же не желал осудить арестованного, то кровожадный чиновник доставил его в Люцерн и поставил перед городским советом. Тот не очень долго задумывался. Представители от семи кантонов приговорили Готтингера к обезглавливанию мечом.

Когда ему объявили о таком жестоком приговоре, он спокойно ответил: "Да свершится воля Господа! Он Один может простить тех, кто содействует моей смерти..." "Хватит, хватит! - перебил его один из судей. - Мы находимся здесь не с целью выслушивать проповеди, ты это в другой раз будешь молоть!" "Его голова должна навсегда отлететь от него! - объявил, насмехаясь, другой. - Когда же он снова получит ее на свои плечи, тогда и мы присоединимся к его вере." "Господу Иисусу было так же сказано, - ответил Готтингер, - что если Он есть Царь Иудейский, то пусть сойдет сейчас с креста, и они уверуют в него." Когда монах поднес к его губам распятие, он отклонил его со словами: "Верою мы должны распятого Христа иметь в своем сердце." По пути на эшафот он явно зримо был укреплен присутствием Господа. Многие следовали за ним со слезами. Он же радостно обращался к ним: "Не плачьте обо мне, я на пути к вечному блаженству." С силой, достигающей до глубины сердец, возвещал он окружающим Евангелие и наставлял их взирать на Господа Иисуса Христа, Который Один имеет власть спасти и простить грехи. Его последние слова звучали так: "О, мой Господь и Спаситель Иисус Христос, в Твои руки передаю я свой дух!" Несколько мгновений спустя он покинул тело и водворился у Господа.

Спокойствие, храбрость и мудрость, которые Готтингер проявлял как перед судьями, так и по пути на эшафот определили ему достойное место среди тех, кто за дело Реформации положил свою жизнь. С достойными изумления твердостью и спокойствием он взывал к Богу о благодати до последних мгновений за своих судей, так чтобы их глаза могли быть открыты для истины. Обращаясь к народу он сказал: "Если я кого-нибудь из вас каким-либо образом обидел, то да простит меня такой, как я прощаю своим врагам. Просите Бога, чтобы мне до конца остаться твердым в моей вере. Когда же приговор совершится, тогда ваши молитвы для меня уже будут бесполезны" (Гесс, стр. 168).

Кровь Готтингера вызывает жажду крови среди папистов

Цюрихский совет на своем совещании принял официальное заявление о несправедливости приговора Готтингеру и его казни. Это не только не было оставлено без внимания, но подтолкнуло врагов Реформации на еще большие злодейства. Едва остыла кровь невинного свидетеля веры, как заседание представителей кантонов решило прибегать к более строгим мерам в деле подавления нового учения. Единогласно и повсеместно было решено послать уполномоченных в Цюрих, главное средоточие пагубы, с требованием, чтобы совет и его граждане отвергли ересь. Посланные прибыли в Цюрих 21 марта 1524 года и тотчас явились перед советом. Сначала они жаловались на то, что нарушено прежнее единство старой христианской веры и что неизбежно наступят печальные последствия, если не пресечь недавно появившиеся злосчастные нововведения, через которые уже достаточно сильно нарушен мирный покой церкви и государства. "Представители кантона Цюриха, продолжали они далее, - примкните к нашим усилиям, помогите нам подавить это новое учение, изгоните от себя Цвингли и его учеников. Гораздо лучше было бы возникшее зло уничтожить просто в самом зародыше; таким образом мы по примеру наших отцов сохранили бы честь Богу, беспорочной Деве Марии, а так же всем святым. Плоды лютеранского учения проявляются уже повсеместно в необузданном поведении народа, склонного к мятежам." Уполномоченные охотно согласились с тем, что в церковной системе есть злоупотребления, которые должны быть отменены. "Все мы, - говорили они, - угнетаемы папой, множеством его кардиналов, епископами и их заместителями. Их богатство, их доходы, торговля индульгенциями разорят благосостояние земли. Сословия по этой причине готовы участвовать в том, чтобы устранить эти непорядки и совместно с вами в этом вопросе выступить против папы и его приверженцев. Но мы не можем и далее терпеть еретические нововведения, которые вы подкрепляете и защищаете."

Так говорили противники Реформации. Наступило серьезное решительное мгновение. Хватит ли у Цюриха в достаточной мере мужества в одиночестве противостать представителям советов большинства кантонов? Совет находился в чрезвычайном затруднении. Но он ни на мгновение не дрогнул. Смерть Готтингера ничуть не лишила мужества жителей Цюриха, но вызвала их справедливое возмущение. Их ответ звучал твердо и определенно.

Ответ Цюриха

"Мы не можем, - отвечал цюрихский совет посланцам, относительно Слова Божьего идти ни на какие уступки. Более пяти лет как мы уже внимаем наставлениям наших проповедников. Вначале их учение для нас было новым и предосудительным, поскольку до тех пор мы ничего подобного не слышали. Но когда мы поняли, что целью и сутью их проповедей является благовестие Иисуса Христа, как Начала и Конца нашего спасения, Который умер на кресте как Спаситель мира и пролил Свою драгоценную кровь в очищение наших грехов, Который сейчас восседает на небесах как Единственный Заступник и Посредник между Богом и человеком, когда мы услышали такую весть, то не могли поступить иначе, как принять ее с большой радостью." На предложение посланцев относительно объединения против злоупотреблений Рима и выступления с ними заодно против них, они отвечали, что только послушание Слову Божьему может верно сохранить мир и что только оно является истинным оружием, способным разрушить власть папы, а оружием противостоять его злоупотреблению властью является проповедь неповреждаемого Слова Божьего.

Так цюрихцы с благородным достоинством твердо удержали знамя драгоценного Слова Божьего, решительно подчиняясь ему, и Бог был с ними. Ответ был закончен словами: "Мы ничего более страстно не желаем, как сохранения мира, и мы бы не задумываясь изменили те или иные пункты нашего законодательства, но здесь, в вопросе, в котором заключается наше спасение, мы не можем поступать иначе, как мы поступаем, какое бы бы заблуждение нам ни приписывали. Потому мы просим вас снова: если в нашем учении найдете что-либо не соответствующее Слову Божьему, объявите это нам. Это, однако, должно быть сделано до конца мая. До тех пор мы будем ждать ответа от вас, от ваших епископов, от базельского университета."

Удаление икон

Когда назначенное время истекло, не принеся ожидаемого ответа от католических кантонов, цюрихский совет начал продвигать вперед дело Реформации. Уже в январе было принято решение удалить из церквей иконы, но с исполнением этого все еще медлили. Спокойное и обдуманное действие совета на самом деле достойно изумления. Он долго медлил в ожидании, что народ сам воспротивится иконослужению, так чтобы удаление их из церквей произошло при всеобщем согласии и единодушии. Как только всеобщие нравы созрели достаточно для этого, совет издал прошение к трем цюрихским пасторам Цвингли, Льву Иуде и Енгельгардту следующего содержания: "Поскольку вся честь принадлежит Единому Богу, все иконы должны быть удалены из всех церквей кантона и все их украшения должны быть проданы и розданы бедным. Совет запрещает кому бы то ни было разорять иконы без приказа на то со стороны властей, как если бы эти иконы являлись его достоянием. Каждая церковь должна уничтожить свои иконы согласно предписаниям сама, тех, кто установил эти иконы в церкви, она должна удалить на некоторый момент, чтобы не произошло препятствия к исполнению приказа". Такими мудрыми мероприятиями, которые исходили особенно от Цвингли, удалось избежать всяких беспокойств. В Цюрихе иконы были удалены без каких-либо помех. Под предводительством двенадцати советов, трех пастырей и строителей, среди которых было немало плавильщиков, люди вошли в церковь, закрыли за собой двери и начали снимать кресты с их укреплений, соскребать настенные изображения и перебеливать стены, иконы сжигать. Священные иконы разбивались на куски или уничтожались иным каким-либо способом, чтобы избежать возможности вторичного превращения их в предметы идолопоклонства. Церкви других местностей, следуя примеру столицы, произвели дело уничтожения икон с еще большей ревностью. В женском монастыре в Альтенбахе находилась известная всем статуя из камня Девы Марии, которая имела славу великих чудотворений, потому все поклонялись ей. Монахи утверждали, как Цвингли рассказывал в насмешку всем посетителям монастыря, что эта статуя не может надолго отлучаться со своего места. Якобы ее неоднократно сдвигали и ставили где попало, притом там ее прикрепляли и запирали на замок, но наутро ее находили на том же месте, где она стояла ранее. Однако увы! И эта удивительная статуя должна была пасть жертвой очистителей церкви. Грубые сильные руки сдвинули ее с прежнего места, и вот она уже никогда не вернулась на свое прежнее место. Так разоблачила идолопоклонническая статуя утверждение лукавых монахов, выставив напоказ их лживость. "Я радуюсь, - воскликнул Цвингли, - и всех приглашаю радоваться со мной, что этот богохульный обман наконец удален от глаз людей. После того, как это свершилось, то и другие папские сказки легче будет победить. Единому Богу, через благодать и силу Которого все это совершено, да будет поклонение во веки веков!"

Швейцарская и немецкая Реформации

Остановимся здесь в минутном молчании, чтобы сравнить швейцарскую и немецкую Реформацию и ее лидеров. Разница между обеими Реформациями в данных обстоятельствах проявляется весьма остро.

Чрезвычайно высокое благоговение перед Священным Писанием и неустанное усердие в искоренении всего того, что не соответствовало ему, с самого начала было отличительной чертой характера поведения Цвингли. Он смело утверждал, что все религиозные традиции, для которых нет подтверждения в Слове Божьем, все без исключения должны быть отменены. При всех диспутах и прениях со своими противниками Цвингли постоянно имел перед собой открытую еврейскую Библию и греческий Новый Завет, и ничего другого он не признавал, как только эти Божьи изречения и свидетельства. Манера, с какой Лютер обращался со старой религией, со стороны Цвингли была совершенно иной. Лютер желал сохранить в церкви все, что непосредственно и явно не вступало в противоречие со Словом Божьим. Этот принцип был не из лучших. Если вопрос, запрещено ли то или другое в Слове Божьем, составляет основную линию моего поведения, то я смогу кое-что позволять себе, что не соответствует помышлениям Бога и Его откровенным истинам. Зачастую может оказаться затруднительным доказать, что то, что я себе позволяю, в Слове Божием запрещено определенными словами; но Бог не оставляет меня, если я действительно искренне желаю исполнять Его волю, хотя бы я и затруднялся определить, какой путь Ему благоугоден. Я должен идти по благоугодному Ему пути. Истина же определена и не оставляет меня блуждать в неуверенности. Все другие основания всегда неустойчивы и неопределенны и вызывают в моем поведении неуверенность.

Мерль д'0бине говорит весьма обстоятельно об этой разнице между двумя реформаторами и об их образе действия. Приведем здесь часть из его высказываний: "Точка зрения двух реформаторов была различна. Лютер выступил против бесчинств иконоборцев в виттенбергских церквях, в Цюрихе же иконы были уничтожены в присутствии самого Цвингли. Немецкий реформатор желал оставаться всегда в связи с церковью и ограничивался, и довольствовался ее очищением от всего того, что не соответствовало Слову Божьему. Цвингли же перешагнул через все столетия и возвратился к апостольскому времени, очистил церковь до основания и стремился к тому, чтобы вернуть церкви ее первоначальное состояние. Реформы Цвингли были основательнее и совершеннее. Реформация в своей основе имела два великих задания... Римский католицизм восстал из иудейского фарисейства и греческого язычества и при влиянии этих двух религий мало-помалу превратился в римский католицизм. Реформация же, которой надлежало очистить церковь, должна была очиститься как от языческих, так и от иудейских элементов. Иудейство особенно сильно прони кало в человеческие учения. Фарисейское довольство своей праведностью, спасение через человеческую силу и человеческие дела проникло в церковь от иудейства. Языческие элементы особенно выступали в учениях о Боге. Язычество основательно исказило понятие о бесконечном Боге с Его везде и постоянно действующим всемогуществом. Оно ввело в церковь господство символов, икон и церемоний. Святые для папства превратились в полубогов... Немецкий реформатор выставил учение об оправдании верой, и, таким образом, был нанесен смертельный удар по фарисейской самоправедности Рима. Швейцарский реформатор сделал то же самое, заявив, что человек не в состоянии спасти сам себя. Это и есть исходная точка всех реформаций. Он объявил действия Божьи как безграничные, решительные и всеобъемлющие и отверг идолопоклонническое богослужение Рима. Католицизм вознес человека и унизил Бога. Лютер унизил человека, Цвингли вновь вознес Бога на Его престол" (Мерль д' 0бине, т. 3, стр. 347-349).

Брак Цвингли

Из всего множества нововведений ничто так не вызывало большего ожесточения папства, как вступление духовенства в брак. Через это, как они полагали, дисциплина в церкви опозорена и как раз со стороны тех, кто должен был быть сторожем и защитником безбрачия духовенства. Жить во внебрачных связях, как муж и жена, с продажными девками - на это руководство церкви смотрело сквозь пальцы, хотя и не объявляло это добрым делом. Но вступать в брак было смертным грехом. Так отвратительно были испорчены фундаментальные принципы папства. Но Дух Божий уже мощно действовал, чтобы открыть глаза многих на истину. Так, в Страсбурге один священник, который в продолжение долгого времени подобно всем своим коллегам вел аморальную жизнь, по благодати Божьей был доведен до того, что уразумел свою греховность и вскоре после этого женился. Как только это стало известно, епископ потребовал от него отпустить свою жену. Поскольку священник медлил исполнить приказ епископа, то в городе начало возникать волнение, епископ вскоре должен был убедиться, что время, когда Рим беспрепятственно мог распоряжаться совестью людей, давно уже миновало. Многие приветствовали действие священника, и большое число духовенства последовало его примеру. Тщетно взывал Рим к мирскому правителю, тот воспротивился проливать кровь невинных.

В апреле 1524 года сам Цвингли воспользовался правом, которое долгое время возвещал всему духовенству. Тогда он женился на Анне Рейнгард, на вдове известного Иоганна Мейера из Кнонау, женщине весьма авторитетной на весь Цюрих, которая была для него большой поддержкой своей праведностью и решительностью. Из многих детей, появившихся в этом браке, в живых остались только двое: Ульрих, ставший позднее архидьяконом в Цюрихе, и Регула, ставшая женой Рудольфа Гултерса, выдающегося теолога того времени. Шаг Цвингли предоставил его врагам много причин для насмешек, хотя ожесточение было не настолько великим, как в случае с Лютером, когда говорили, что якобы он уже в монастыре соединился с ней.

Продвижение реформ

Господь обильно благословил в это время дела цюрихских реформаторов, ставя их жестоких врагов в рамки. Слово Божие, глубоко утвердившееся в их сердцах, через их усердие и старание достигало так же сердца многих людей, занимая в них подобающее место. Бог же непреложно благословляет народ или нацию, где чтят Его Слово. "Говорит Господь: ...Я прославлю прославляющих Меня, а бесславящие Меня будут посрамлены" (1 Цар. 2,30).

Вслед за уничтожением икон тотчас последовала добровольная ликвидация двух важнейших религиозных учреждений Цюриха. Одно древнее и богатое аббатство, известное под названием "женский кафедральный собор" и предназначенное для приема монахинь из знатных, благородных семей, отличалось как своей древностью, так и множеством свобод и прав и имело неограниченные доходы. Среди прочего в его правах находилась привилегия чеканить деньги, бывшие в обращении в Цюрихе, далее - назначать президиум гражданского судопроизводства. По своей инициативе оно теперь отказывалось от своих прав на все эти привилегии и имущество и передавало это в руки правительства при условии, что передаваемые им деньги и имущество будут использованы на добрые праведные цели. Аббатисса Катарина Циммерн, взяв причитавшиеся ей за год деньги, ушла из монастыря и вскоре после этого вступила в брак. Вследствие таких перемен город Цюрих впервые в 1526 году начал чеканить деньги, и за свой счет осуществлять судопроизводство .

Собор, к которому Цвингли принадлежал как его член, договорившись заранее о своих правах и доходах с правительством, последовал примеру богатых монахинь. Позднее немногие монахи, оставшиеся от бывших трех орденов, были водворены в один монастырь: молодые для того, чтобы научиться необходимому ремеслу, старшие - чтобы закончить свои дни в мире.

Весть об этих новых триумфах Реформации быстро облетела все горы и долы Швейцарии и вызвала в римских кантонах глубокое недовольство и ожесточение. Священники спешили воспользоваться недовольством народа и искусно подогревали его гнев тем, что описывали происшедшее в отвратительнейших мрачных красках, облекая это в грубейшую ложь. Без ведома Цюриха стали проводиться народные собрания и сходы, на которых представители многих кантонов взаимно обязывали друг друга ни в коем случае не допустить принятия в Швейцарии нового учения.

Между тем и папа не оставался праздным наблюдателем событий. Клеменс Седьмой издал папскую грамоту в адрес членов швейцарской конфедерации, где он осыпал их потоком льстивых ласковых выражений. Так же и другим мирянам и священникам он направил в высшей степени лестное послание, благодаря их за усердие, с каким они воздавали должное католической вере и защищали ее. По его мнению, их усердие было триумфальнее, чем все блестящие победы, одержанные отважным швейцарским народом когда-либо. Он наставлял своих любимых детей не оставлять свою достойную всяких похвал деятельность до тех пор, пока лютеранские учения не будут искоренены со швейцарской земли.

Десять кантонов, которые отвергали новое вероисповедание, через эти папские послания еще более воодушевились. Они собрались совместно в июне в Цуге и постановили послать своих депутатов в Цюрих, Шафхаузен и Аппенцель. Уполномоченные были обязаны объявить тем еретическим кантонам, что члены швейцарской конфедерации твердо решили "искоренить новое учение, и его приверженцев лишать имущества, чести и самой жизни." Цюрих принял эти угрозы не без глубокой тревоги, хотя их ответ звучал так же твердо и определенно, как и ранее: "В деле веры мы должны подчиняться единственно Слову Божьему." Этот ответ преисполнил католические кантоны такой яростью, что Люцерн, Ури, Швиц, Цуг, Унтервальден и Фрейбург заявили о своем нежелании даже совещаться с ними, пока они не откажутся от своих заблуждений. Несмотря ни на какие клятвы и союзничество, они решили преследовать своих братьев огнем и мечом. Так, при содействии Рима была разрушена швейцарская конфедерация.

Оружие Рима

Борьба начала принимать более серьезный характер. Вскоре после этого произошло одно событие, которое еще более увеличило раскол конфедерации и дало Риму возможность показать, каким оружием он готов защищать старую веру и парализовать продвижение истины. На самой границе кантона Тургау находилась деревушка Штамхейм. Там была церковь, посвященная святой Анне, куда стекалось множество паломников, принося деревне большие доходы. Однако несмотря на такую выгоду, жители желали отказаться от этого идолослужения и примкнуть к реформаторам. Штамхейм в то время находилась в подчинении управителя Иоанна Вирта, всем известного, всеми почитаемого человека, ревностного проповедника Евангелия. У него было двое сыновей: Адриан и Иоанн, два молодых священника, праведные и храбрые. Они учили своих соотечественников, что честь, которую они оказывают святому заступнику, неугодна Богу и противоречит Его Святому Слову. Как только постановление цюрихского совета относительно икон стало известным, тотчас в деревне сожгли изображения, выставленные в церкви, представляющие чудеса, сотворенные святой Анной, и удалили с улиц деревни распятия и изображения святых.

Хотя всеобщее согласие было благоприятным для реформ, среди жителей деревни Штамхейм находились и такие, которые были сильно привязаны к своим идолам и противились их уничтожению. Со своими жалобами они обратились к старшему управителю, Иосифу Амбергу. Этот злополучный человек вначале был на стороне учения Цвингли, но как только он получил эту должность, чтобы заслужить благосклонность католиков, вдруг переменил свое мнение и обещал все свои силы и всю власть употребить на искоренение новой секты в Тургау. Он охотно тотчас арестовал бы преступников, но Штамхейм не был подвластен его судопроизводству. Давно он метал громы и молнии против Вирта и его сыновей и высказал нескрываемую угрозу отомстить за позор, нанесенный святой Анне.

Арест Охслина

Вблизи Штамхейма, в крепости Штейн на Рейне жил и трудился превосходный пастор Охслин, задушевный друг Цвингли и выдающийся новатор Реформации в Тургау. Гнев Амберга в первую очередь обратился на него. 7 июля 1524 года, в полночь, праведный и ученый пастор был схвачен солдатами управителя и, несмотря на его крик, был утащен. Жители, разбуженные криком, поспешили на улицу, и эта мирная деревня превратилась в арену ужасного смятения. Но они еще толком не смогли разуметь, что произошло, как солдаты со своим арестованным исчезли в темноте ночи. По обычаям того времени зазвенел набатный колокол. Звук набата поднял на ноги и близлежащие деревни, все происходило беспорядочно, долго никто не знал, что же, собственно говоря, произошло.

Когда Иоанн Вирт и его сыновья услышали, что их друг и брат насильно был схвачен, то вооружились и поспешили к крепости. Однако уже было поздно, солдаты еще более поторопились, когда услышали набатный звон, и вскоре между ними и преследователями лежал Тур. Было решено послать делегацию к Амбергу с просьбой выпустить Охслина на свободу на поруки, но посланники не были услышаны. К сожалению, среди беспорядочной толпы, как это обычно бывает, было немало возмутителей и смутьянов, для которых все сводилось к тому, чтобы хорошенько возмутить воду и ловить рыбку в мутной воде. Под их предводительством разгневанные крестьяне ворвались в монастырь вблизи Иттингена и потребовали от них продовольствия. Недовольные тем, что монахи предоставили им, они кинулись грабить и, как сумасшедшие, опустошать сосуды с вином. Вирт и его сыновья делали все возможное, чтобы удержать разбушевавшиеся толпы, однако безуспешно. Поскольку монахи подстрекали управителя Амберга, то должны были получить самое горькое отмщение. В то время, когда толпы наслаждались в столовой яствами и вином, вдруг вспыхнул яростный огонь, пожравший монастырь до самого основания.

Обвинение Виртов

Этого было достаточно, чтобы привести в исполнение намерение врагов. Старший управитель Амберг обвинил в своем рапорте относительно событий при Иттингере жителей Штейна при Рейне и Штамхейма, прежде всего младшего управителя Вирта и его сыновей, якобы они зазвонили в набатный колокол и этим вызвали большой мятеж. Он назвал Вирта и его сыновей зачинщиками печальных происшествий, обвинил в осквернении просфоры и пожаре монастыря. Через несколько дней после этого собрались представители кантона в Цуге. Всеобщее возмущение было настолько велико, что предлагалось тотчас пойти в поход против Штейна и Штамхейма и истребить всех жителей этих деревень поголовно. Этому, однако, противостал цюрихский уполномоченный. "Если кто виновен, - сказал он, тот и должен быть наказан, но по закону, не по насилию." Его поддерживал Вадиан, представитель Галленса. Притом эти два человека объявили на всем собрании, что действительным виновником является управитель Амберг, что это он вызвал смуту незаконным арестом пастора Охслина. Возмущенные насильственным действием, жители близлежащих деревень совершили роковые беспорядки. Между тем, цюрихский совет послал одного из своих членов с группой солдат в Штамхейм, чтобы арестовать основных виновников. Многие при приближении палачей искали себе спасение в бегстве. Однако старый Вирт и его сыновья, уверенные в своей невиновности и в справедливости цюрихцев, спокойно оставались в Штамхейме. Когда солдаты появились перед их домом, почтенный достойный человек встретил их словами: "Цюрихские господа могли бы избежать этих неудобств, так как если бы они прислали ко мне ребенка, то и тогда я покорился бы их воле." Трое Виртов с их другом и единомышленником Рютиманом, управителем из Нузбаума, были арестованы и доставлены в Цюрих.

После трехнедельного пребывания под арестом, они наконец были поставлены перед судом. На суде они признались, что, услышав набатный колокол, покинули дома и в толпе народа пошли в Иттинген, и там они не то чтобы подливали масла в огонь и возмущали крестьян, но приложили все свои силы и способности, чтобы остановить жестокие злодейства, однако видя, что это бесполезно, тотчас возвратились домой. Поскольку правдивость их признаний была доказуема и судьи в их поведении не усмотрели ничего подсудного, то все четверо были объявлены невиновными.

Совещание в Бадене

Собравшиеся в Бадене были крайне недовольны решением цюрихцев. Жажда Иезавели к мести могла быть удовлетворена только кровью. Вопреки установившимся традициям совещание требовало доставки заключенных в Баден. Цюрихцы на это ответили, что желание совещания незаконно, поскольку только им дозволяется право судить своих подчиненных. Этот твердый ответ вызвал у представителей католических кантонов великую ярость. "Выдадите вы нам заключенных или нет? - кричали они. - Если нет, то мы тотчас направимся с военной силой в Цюрих и приведем их насильно." Эта угроза привела цюрихцев в великое замешательство. Гражданская война со всеми чудовищными последствиями, казалось, неминуемо разразится, если они еще дольше будут противостоять требованиям совещания. Совет, казалось, начал в своей решительности колебаться.

Злополучнейший момент для чести Цюриха! "Уступить угрозам, - сказал Цвингли совету, - дать попрать ваши права, когда дело касается жизни одного-единственного подданного, уже преступнейшая слабость, из которой непременно возникнут роковые последствия. Если бы обвиняемые были виновны, то я не задумываясь выдал бы их мечу правосудия. Поскольку в них нет ничего подсудного, почему же вы хотите предать их суду, который уже заранее готов излить на них всю свою желчь ярости против Реформации?" В городе царило великое смятение. Толпы устремлялись то туда, то сюда; одни советовали то, другие это. Наконец, решили остановиться на так называемой золотой середине. Было решено доставить заключенных на совещание в Баден, однако при условии, чтоб их допросили только по поводу иттингерского мятежа, но не по поводу их веры. Совет дал на это согласие, и 18 августа, в пятницу, четверо арестованных в сопровождении четверых членов совета и нескольких вооруженных солдат покинули Цюрих.

Глубокая подавленность овладела всем городом. Все понимали, на какую участь шли два молодых благоверных человека с их пожилыми двумя спутниками. Где бы ни собирались маленькие кучки людей, там слышны были вздохи искренних огорчений. "О, горе! Что за горчайшее путешествие было это!" - писал один из современников. "Бог накажет нас, - проповедовал Цвингли, - по крайней мере давайте молиться, чтобы Он утешил несчастных заключенных и укрепил их в истинной твердой вере." Церкви были переполнены плачущими и молящимися.

Приговор

Тотчас по прибытии в Баден подсудимые были водворены в самую худшую тюрьму. На следующий день началось слушание. Подсудимых не хотели приговорить без допроса хотя бы ради соблюдения правил приличия. Первым был приведен старый Вирт. Соответственно их старому принципу: "Еретик не заслуживает верности", римские подданные сразу приступили к допросу по поводу ликвидации икон в Штамхейме и его религиозных убеждений. Тщетно напоминали цюрихцы уполномоченным о том, что это есть грубейшее нарушение их уговора. Их высмеивали за то, что они такие методы допроса называли нечестным вероломством. Да, дело зашло настолько далеко, что арестованные были подвергнуты пыткам в надежде выжать из них признание, которым можно было бы придать приговору вид справедливости.

Старого Вирта, несмотря на его сан и возраст, часами пытали самым жестоким образом, но он оставался непоколебимо тверд в своем первоначальном утверждении, что он никакого участия в разграблении и сожжении иттингерского монастыря не принимал и невиновен. С его сыном Иоанном обращались с еще большей изощренностью и жестокостью. "Милосерднейший вечный Бог, - вскричал тот под жесточайшими пытками, - помоги мне, утешь меня!" Однако его возглас вызвал только чудовищные издевательства со стороны мучителей. "Ну, где твой Христос? - издевались некоторые из окружающих его. - Позови Его. Пусть Он придет и поможет тебе!" Но ничто не могло поколебать твердость и мужественную веру юноши. Когда был приведен его брат Адриан, ему угрожали перерезать один за другим кровеносные сосуды, если он не признает своей вины. Но никаких иных признаний не срывалось с его уст, кроме того, что он возвещал Евангелие Христа и что женат. Когда наконец, палачи утомились, верные свидетели Христа были отведены назад в тюрьму. Их тела были истерзаны, но дух их ликовал в сознании того, что они невиновны, и они готовы были в радости понести поношения и страдания во имя любимого ими Господа.

Жена управителя, Анна Вирт, получив известие о передаче ее мужа и двух сыновей в Баден, тотчас поспешила туда. Держа последнего младенца на своих руках, она предстала перед судьями, умоляя их о милости ради любви. Заливаясь слезами, она пала к ногам жестокосердных людей, умоляя их ради множества ее детей и ради заслуг мужа перед отечеством оказать милость. Однако все было тщетным. Жалобные просьбы бедной женщины еще больше подстегнули неправедных судей. Их пылающая ненависть к истине делала их нечувствительными к любым человеческим чувствам. Что они были управляемы ничем иным, кроме ненависти, ясно вытекает из слов судьи, управителя землей Цуна, Иеронима Штокера. Когда его спросил один из друзей, сопровождавших жену и мать Виртов: "Вы, судья Вирта, разве вы не знаете, что он всю свою жизнь был добропорядочным человеком?" - Он ответил: "Я знаю его хорошо. Я дважды посещал управителя Тургау и не встречал еще более искреннего достойнейшего человека, чем Иоанн Вирт. Двери его дома открыты для всех, кто нуждался в его помощи, его дом в действительности был монастырем, гостиницей, госпиталем. Если бы он украл, ограбил или даже убил, то я приложил бы все усилия, чтобы оправдать его и освободить. Но он сжег икону святой Анны, матери пречистой Девы Марии - и должен умереть. Для таких нет милости."' От таких людей, одержимых подобными чувствами и мыслями, несчастной женщине не на что было надеяться.

Крещение кровью швейцарской Реформации

По окончании допроса представители некоторых кантонов отправились домой и возвратились обратно в Баден спустя месяц. 28 сентября собрались католические чины за закрытыми дверями, чтобы вынести приговор осужденным. Оба управителя, Рютиман и Вирт, и молодой Вирт, который был признан ревностным и влиятельным священником на души людей, были осуждены на смерть обезглавливанием мечом. Старший сын, Адриан, возможно, из-за несправедливой жестокости приговора и желания смягчить это жестом милости, был отдан безутешно плачущей матери.

Арестованные были приведены в зал заседания. Когда был прочитан смертный приговор, то Адриан разразился слезами. Отец утешал его и тут же взял слово, что тот никому не станет мстить за их смерть. "Брат, - сказал Иоанн, где дело касается слова Божиего, там непременно присутствует крест, потому не плачь, укрепись, продолжи проповедовать Евангелие Христа и будь тверд в вере. Я сегодня благодарю моего Господа, что Он удостаивает меня чести пострадать и умереть за Его истину. Да будет прославлено Его Святое имя во веки веков! Да исполнится Его воля!"

Когда были исполнены обычные в таких случаях церемонии, приговоренных повели на эшафот. С гордо поднятыми головами, они шли на место казни радостно и спокойно. По пути молодой Иоанн Вирт, сердце которого было исполнено нежной любви и сострадания к своему старому отцу, старался утешить и ободрить его. На глазах почти у всех были слезы, когда он, идя на эшафот, в последний раз обнял своего отца и попрощался с ним словами:

"Любимый отец, отныне ты мне уже не отец и я тебе не сын, но братья во Христе, в Нем, ради Кого мы принимаем смерть. Сегодня, такова воля Божия, мы возвращаемся к Тому, Кто является нашим Отцом и Отцом всех верующих! Не бойся!" "Аминь! - ответил отец, - Благослови тебя всемогущий Бог, любимый сын, мой брат во Христе!" Рядом с отцом и сыном стоял управитель Рютиман и тихо молился. Со словами "во имя Христа" все трое преклонили колени и уже через несколько мгновений их головы покатились по эшафоту, а души, счастливые и ликующие, водворились в покой и радость небесной отчизны.

Окружающая эшафот толпа людей громко выразила свое недовольство и боль, когда увидела на телах казненных к тому же следы от пыток. От двоих управителей осталось 22 детей и 45 внуков. Анна воспитала многочисленных своих детей в страхе Господнем и стяжала славу добродетельнейшей женщины. Бедная женщина должна была выпить чащу горечи до дна. Она вынуждена была уплачивать двенадцать золотых крон палачу за его труд в отсечении голов. С ужасом отвращаются взоры от такой мрачной картины человеческого варварства.

Адриан, как уже было сказано ранее, был отпущен на свободу, но прежде было приказано публично в Эйнзидельне снять с него вину. Между тем ему удалось убежать в Цюрих, где он нашел недосягаемое место убежища. Позже он был назначен пастором в Альдорфе. Его сын Рудольф известен как автор истории по спорам о Господней вечере. Охслин был так же отпущен после допроса и пыток в Люцерне, и он так же нашел себе убежище в цюрихском кантоне и был назначен на место проповедника Евангелия.

Далее: Глава 2-16

Повсеместный прогресс реформ. Отмена мессы. Празднование вечери. Реформация в Берне. Монахини из Кенигсфельда. Конференция в Бадене. Открытие конференции. Большая конференция в Берне. Сопротивление Рима. Открытие конференции. Последствия конференции. Благодать Евангелия. Реформация в Базеле. Народ опережает правительство. Уничтожение икон. Последствия революции.

Назад: Глава 2-14

Лидеры Реформации в Швейцарии. Ретроспективный взгляд на восходящий день швейцарской Реформации. Реформация в Цюрихе. Монахи восстают против Цвингли. Сочинения Цвингли. Цвингли и его братья. Диспут в Цюрихе. Тезисы Цвингли. Встреча в Цюрихе. Последствия решения. Энтузиазм Цвингли и Льва Иуды. Второе совещание в Цюрихе. Слово Божие побеждает.

Оглавление