• Евангелие

• О Церкви

• Назидание

• Учение

• О сайте

• Контакты

• Ссылки

Андре Миллер. "История христианской Церкви"

ВТОРОЙ ТОМ. Глава 14

Лидеры Реформации в Швейцарии

В предыдущей главе нас занимали начало успешной деятельности Цвингли и подающее надежды начало Реформации в трех кантонах: Гларусе, Швице и Цюрихе. Мы оставим сейчас на мгновение великого реформатора, чтобы познакомиться с некоторыми праведными и преданными людьми, которых воздвиг Бог в то же самое время для триумфального дела Своей благодати и власти.

С некоторыми значительнейшими именами мы уже познакомились при разборе немецкой Реформации. Читатель может припомнить особенно одного человека, который принял активное участие в переговорах относительно вечери" Господней в Марбурге. Это Иоанн Эколампадиус, учитель базельского университета. Его настоящее имя было Иоанн Хаусшайн. Он родился примерно за год до рождения Лютера и Цвингли, в 1482 году, во французском городе Вайнсберге и происходил из знатной фамилии, которая переселилась из Базеля в Вайнсберг. Его отец определил его на изучение юриспруденции, но его праведная мать желала, чтобы сын был посвящен Богу и Его Церкви, и постоянно преследовала эту цель с ним, как некогда Моника с Августином. Иоанн был кроткого, ласкового нрава, отличного характера и со светлой головой. С юности он делал большие шаги во всех предметах обучения. В Хейльброне он прошел подготовку, а затем по желанию своего отца переехал в Болонью изучать право. Но поскольку это обучение так же мало соответствовало его склонностям, как и желаниям матери, то, наконец, отец объявил согласие на то, чтобы он покинул Болонью и начал изучать теологию в Гейдельберге.

В соответствии с желанием своих родителей он начал служить проповедником в своем родном городке. Однако вскоре после этого он переправился в Базель. Он был избран проповедником в тамошней главной церкви и спустя два года, закончив университет, получил звание доктора теологии. Он был так же искренним христианином, как и серьезным пламенным проповедником. Его слушатели любили его и изумлялись не только его красноречию, но, более того, его самоотречению, кротости и праведности. В то же время он был хорошим знатоком еврейского, греческого и латинского языков, так что он привлек к себе внимание Эразма. Базель в те времена был средоточием наук и столицей искусства книгопечатания. Эразм как раз в то время занимался подготовкой первого издания Нового Завета и в личности Эколампадиуса нашел себе неожиданную помощь. Эколампадиус был для него большой помощью в приведении сравнений многочисленных ветхозаветных цитат с еврейского оригинала. Эколампадиус со своей стороны питал благорасположение к этому знаменитому ученому, его острый ум и его глубокая ученость переполняли его воодушевлением и изумлением и, возможно, он перенял бы мысли Эразма о половинчатой, поверхностной Реформации церкви и тем самым нанес бы своей душе величайший ущерб, если бы Господь не отозвал его по Своему предвидению на короткое время в тишину родного города. Эразм, по всей видимости, так же высоко ценил молодого проповедника. Он признал важность помощи, которую оказывал ему Эколампадиус, следующими словами: "В этой части я нашел немалую помощь и поддержку со стороны человека, который не только отличен по своей праведной жизни, но и по своим знаниям трех языков, которые просто необходимы для настоящих теологов. Я говорю об Иоанне Эколампадиусе; поскольку я сам недостаточно силен в еврейском языке, то не был бы в состоянии те места (ветхозаветные ссылки) как должно определить."

В конце 1518 года Эколампадиус последовал приглашению стать соборным проповедником в Аугсбурге. Здесь он имел возможность возвещать бесчисленному множеству людей об Иисусе Христе, однако вскоре, преследуемый внутренним беспокойством, он отказался от этого места. Хотя он был искренним христианином, он все же не был знаком с тем незыблемым миром, который покоится на сознании о свершенном Христом спасении души. Правда, к этому времени он был счастлив в познании своего спасения, но все же тут его душу наполнили новые беспокойства и мучительные сомнения. Только ясное понимание о совершенстве дела Христа дает душе покой и постоянство. Это применительно ко всем случаям обычной земной жизни. Если мы воистину имеем мир с Богом, который дается нам навечно через кровь, пролитую на кресте и никогда не может быть нарушен, то мы в состоянии все окружающие нас дела рассматривать спокойнее, взвешивать их в присутствии Бога в истинном непреложном свете, Которому открыто все творение даже прежде создания мира. Однако Эколампадиус в то время еще не покинул ту извращенную систему, в которой он был рожден. Чего он желал, то не было полнейшей реформацией церкви, но лишь исправлением католицизма. Он еще не познал, что прежде, чем приступить делать добро, надо покинуть зло. Как всякая искренняя душа, которая ищет починить старую одежду вместо приобретения новой, он так же вынужден был пережить многие горькие разочарования, пока наконец не начал сомневаться в исполняемости своих желаний. Он решил замкнуть себя в монастырь, чтобы там провести остаток своих дней в уединении, в молитвах и трудах. Для этой цели он избрал знаменитый бригиттенский монастырь недалеко от Аугсбурга на том основании, что обитатели его в большинстве были праведными и учеными.

Здесь он оставался почти два года. Было необходимо для его воспитания, чтобы он познакомился с жизнью монахов как вершиной римской системы, подобно Лютеру и Цвингли. В конце февраля 1522 он снова покинул уединенную тишину своей кельи, приняв приглашение знаменитого рыцаря Франца из Зикингена, поскольку его жизнь начала подвергаться опасности преследований со стороны папистов. В расположенном невдалеке от Крейцнаха Обернбурге, в месте убежища многих ученых людей того времени, он нашел радушное гостеприимство. Однако и здесь его пребывание было недолгим. Уже в ноябре того же года он оставил замок гостеприимного рыцаря и возвратился назад в Базель. В этом городе, на арене его прежней деятельности, он остался уже навсегда и трудился здесь до конца своей жизни, прилагая все усилия и энергию в благословенном деле Реформации.

Лев Иуда, современник и друг Эколампадиуса, описывается как человек маленького роста, но великого духа. Он известен своей самоотверженной любовью к бедным, а также пламенным усердием в борьбе против лжеучений. О нем говорили, что все лучшее, что только может быть в человеке, в нем не только есть, но имеется в избытке. Он родился в 1482 году в довольно приличной семье в Эльзасе. Отец его был пастором. Начальные азы обучения он получил в родном городе, а затем в 1505 году отправился в Базель и вместе с Цвингли стал учеником знаменитого Виттембаха. Подобно Эколампадиусу, он начал свою деятельность проповедником в месте своего рождения, однако вскоре, как и тот, перестал проповедовать и возвратился в Базель. Пробыв там проповедником несколько лет в церкви святого Феодора, он в начале 1519 года заступил на освободившееся в связи с уходом Цвингли место пастора в Эйнзидельне. Оттуда в 1523 году он отправился служить проповедником в церковь Святого Петра в Цюрихе, где стал верным сотрудником Цвингли.

Лев Иуда был серьезным, пламенным проповедником Евангелия Иисуса, при этом он прилежно изучал труды Ройхлина, Эразма и Лютера. Он перевел парафразу (описательное выражение смысла) Эразма на немецкий язык по Новому Завету: весьма важный труд для того времени, поскольку едва ли было еще какое-либо произведение, изъяснявшее Священное Писание на родном языке. Как отличный знаток еврейского языка, он приложил еще многие весьма важные переводы из разных частей Слова Божьего.

Конрад Киршнер, или Пеликан, был уроженцем Эльзаса и увидел свет в 1478 году. Он был знаменит своими обширными познаниями еврейского языка и ближневосточной литературы. Против воли друзей в 16-летнем возрасте он поступил в монастырь. Спустя восемь лет, его праведность и ученость дали ему возможность занять должность учителя богословия в Базеле. В возрасте 26 лет через папскую буллу он получил звание доктора теологии. На пути в Италию, где на его долю должны были выпасть еще большие почести, он был сражен болезнью в Майланде. Как только его здоровье улучшилось, он возвратился назад в Базель, где получил от епископа задание составить свод основных пунктов христианского учения на основании Священного Писания. Его слава и авторитет быстро возрастали, он со всех сторон был окружен знаками уважения и почитания. Однако в это самое время в нем начались великие благотворные изменения. В то время стали набирать известность произведения Лютера. 95 тезисов, которые бесстрашный монах прибил к стенам главной церкви г. Виттенберга, попали в руки Пеликана. Он с радостью приветствовал их, поскольку и в его душу проникли лучи истины. Торговля индульгенциями, учение о чистилище и о божественности папы для него давным давно превратились в мерзость. С напряженным интересом следил он за дальнейшими действиями виттенбергского монаха. Истина, которую он принял с жадностью, постоянно и неуклонно освобождала его от человеческих дел и человеческих заповедей. Он отрекся от своих монашеских обетов и ради истины отказался от блистательнейших привилегий и перспектив. В 1526 году он отправился в Цюрих и оставался там до своей смерти (1556), ревностно стараясь сеять семена святых Божьих истин.

Вольфганг Кефлин, или Капито, был сыном эльзасского городского советника, мать была благородного происхождения. Он родился в 1478 году в Хагенау. Небольшая эльзасская земля стяжает, таким образом, славу быть родиной трех выдающихся реформаторов-современников. Капито с молодости имел склонность к духовному сану. Его отец из-за невежества и развращенности духовенства не мог терпеть последнее, посему определил его на врача. Так, он обучался по предметам естествознания, теологии и церковного права и получил по ним звание доктора. После смерти отца он полностью обратился к изначальному предмету своего выбора — духовному обучению. Проработав недолгое время в Фрейбурге профессором философии, он принял место проповедника в Шпейере. Там он был три года. Однажды, посещая Гейдельберг, он познакомился с Эколампадиусом, с которым сердечно подружился, их дружба до самой смерти осталась безупречной. В 1513 году он получил приглашение из Базеля и занял там место проповедника в соборной церкви. Эразм называет его основательным теологом, человеком, хорошо знавшим три языка, человек высшей праведности и святости. Вскоре после его появления в Базеле он уговорил своего друга Эколампадиуса придти к нему. Таким образом, начали восходить первые лучи разгоравшейся Реформации и в Базеле. Оба верных человека начали работать с неутомимым усердием по возвещению Евангелия и служению Слову. Было посеяно немало доброго семени, которое должно было взойти по благодати Божьей и принести много доброго плода.

В течении пяти лет (до 1520) Капито трудился на таком благословенном посту в Базеле. Он изъяснял Писание перед многочисленными слушателями, особенно останавливался на Евангелии от Матфея. Сам он говорил о возраставшем благословении, почивавшем на его труде, следующим образом: "Дела принимают постоянно нарастающее благословенное развитие. Теологи и монахи за нас. Многочисленные слушатели посещают мои проповеди по Матфею. Во всяком случае, есть и такие, которые страшными возмездиями угрожают Лютеру, но учение уже глубоко укоренилось, чтобы его можно было бы истребить силою. Многие обвиняют меня в том, что я мыслю по-лютерански, однако я тщательно скрываю от них свои расположения и симпатии." Такой покой, однако, длился все же недолго. Капито был обвинен в лютеранской ереси, священники и монахи устроили против него заговор, но поскольку к этому времени архиепископ из Майнца предложил ему занять место канцлера, то он принял это предложение и покинул город. Когда весть об этом распространилась в народе, то весь город пришел в движение. Всеобщий гнев обратился на священников и монахов, преследование со стороны которых выгнало любимого проповедника и учителя из города Базеля.

Слава о большой учености и праведности Капито была такой высокой, что папа Лев Десятый без всякого согласования назначил его старшим пастором. Карл Пятый возвысил его до дворянского сословия, а Альберт, который в то время был одним из первых князей немецкого государства, сделал его своим духовным советником и канцлером. Однако такое высокое положение и знаки почестей не соответствовали желаниям и склонностям Капито, хотя в то время он мало понимал в великом деле, на которое подготавливал его Господь. Но уже мало-помалу его глаза прозревали, чтобы пости гать истину. Месса начала быть противной его совести, и он уклонялся далее служить ее. Проведя при дворе архиепископа примерно три года, он отказался от своей должности и соединился с Бучером в Страсбурге. Здесь он пробыл до своей смерти в 1541 году как смиренный служитель Евангелия. Это было делом, которое приносило ему наслаждение души. Он начал постигать необходимость реформы и отдавал на достижение этой цели все свои силы. Они с Пеликаном уже в 1512 году были одного мнения о том, что вечеря Господня есть праздник воспоминания о Христе. Задолго до возвещения реформаторами Швейцарии учения об этом, эта истина была уже открыта двум выдающимся служителям Божьим.

Каспар Гедио был по происхождению швабом. Он воспитывался в Базеле и в его университете получил свое звание. Он долго и благотворно трудился на ниве Евангелия, сначала в Майнце, затем в Страсбурге. Когда Капито покинул Базель, Гедио был избран на его место. Паписты противостояли этому выбору. "Истина колет, - говорил непреклонный проповедник, - она неприемлема для изнеженных ушей, она ранит их, однако это меня не беспокоит. Ничто не может свернуть меня с истинного пути!" Монахи удвоили свой натиск. "Он - ученик Капито," - кричали они; всеобщее волнение с каждым днем увеличивалось. "Я остаюсь почти в одиночестве, - писал он в эти дни к Цвингли, - и вынужден сражаться с этим ядовитым чудовищем один в своей слабости. Ученость и христианство находятся сейчас между молотом и наковальней. Лютер только что был осужден университетом Кельна. Если церковь когда-либо находилась под опасностью и угрозой, так это сейчас." Вскоре после этих волнений Гедио переправился в Страсбург, где он беспрепятственно смог продолжать свою работу. Он был человеком тихого нрава и кроткого характера.

Бертольд Галлер, реформатор из Берна, родился в 1492 году в Вюртемберге. Он обучался в Пфорцхейме с мальчиком Филиппом Меланхтоном. Бернские жители, которые враждебно относились к новому учению и озлобились на цюрихцев за то, что те оказывали свое покровительство лютеранству, под воздействием коротких евангельских проповедей Галлера начали избавляться от своих предубеждений. В 1520 году он был назначен старшим по собору и проповедником в главной церкви Берна. В своей работе он находил мощную поддержку со стороны одного из францисканских монахов по имени Себастьян Мейер, который был ревностным приверженцем папы, а затем превратился в еще более ревностного проповедника благой вести Божьей. Галлер имел глубокие познания и был весьма красноречив. Его проповеди производили незабываемое впечатление на жителей Берна. Многие обращались к новому учению, другие же переполнялись яростью и гневом на бесстрашного проповедника. Глубокое возбуждение охватывало всех. Беспокойство возрастало с каждым днем. Обе стороны так остро противоборствовали, что, наконец, вынужден был вступиться совет и многих зачинщиков от обеих сторон изгнать из города.

Робкий по своей природе, Галлер обратился к Цвингли за советом и поделился с ним всеми своими затруднениями и заботами. Цвингли был как раз тем человеком, который мог ободрить его. "Моя душа подавлена, - писал он к Цвингли, я более уже не могу сносить такого несправедливого отношения. Я решил оставить свою кафедру и отправиться в Базель, чтобы там в общении с Виттембахом полностью посвятить себя исследованию Священного Писания." "Ax, отвечал Цвингли, - я так же чувствую, какое малодушие хочет овладеть мною, когда я вижу такие несправедливые нападки на себя, но в такое время Христос побуждает мою совесть Своими остриями заветов и обетований. Он успокаивает меня словами: "Кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным." Затем Он успокаивает и утешает меня обетованием: "Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным." Ободрись, дорогой Бертольд. Наши имена навечно внесены в число небесных граждан. Я готов пойти на смерть ради Христа... Ах! Если бы твое дикое медвежье потомство (вне сомнения, намек на бернский городской герб, на котором был изображен медведь - прим. переводчика) желало бы слушать только учение Иисуса Христа, то оно вскоре превратилось бы из дикого в кроткое. Однако ты должен исполнять свое дело с большим смирением, чтобы они не разъярились и, обратившись, не растерзали бы тебя на куски." Подавленность Бертольда исчезла перед силой такого ободрения. Огонь, который так ярко пылал в сердце Цвингли, зажег так же внутренность Галлера. Он проповедовал с возрастающей силой, с неутомимым усердием и через благодать Божью превратился в благословенное орудие, через что бернской республике преподносилось чистое Евангелие, которое уже долгое время было оттуда изгнано.

Освальд Микониус - в отличие от Фридриха Микониуса, ученика Лютера, - был швейцарцем и родился в 1488 году в Люцерне. Он обучался в Базеле, где и познакомился со многими учеными людьми, особенно с Цвингли, которые тогда собирались вокруг Эразма. Позднее его избрали руководителем государственной школы в Базеле. Отсюда он в таком же качестве перешел в Цюрих, и, наконец, в родной город Люцерн. Из-за воинственного духа, который охватил люцернский кантон более остальных кантонов, проповедник Евангелия мира, отважившийся порицать пагубные обычаи наемничества в войнах за чужие интересы под чужими знаменами, встречал решительное ожесточенное противоборство. "Он лютеранин, - звучало повсеместно, - Лютер должен быть сожжен и этот учитель вместе с ним!" Совет запретил ему преподавать ученикам что-либо из трудов Лютера, он не должен был произносить имя Лютера. "Кто нуждается приводить труды Лютера, - отвечал он, - если их можно просто черпать из Евангелия и из Писаний Нового Завета?" Между тем, его по природе кроткая натура была ранена и угнетена враждебным отношением к нему его противников. "Все против меня! - восклицал он. - Бесчисленные штормы обрушиваются на меня! Куда мне обратиться или как мне их избежать? Если бы со мной не было Христа, я давно бы пал под их натиском." В 1523 году он был изгнан из Люцерна, после некоторых происшествий он прибыл в Базель, где его избрали на место Эколампадиуса как на должность учителя, так и на должность проповедника. На этом месте он оставался до своей смерти в 1552 году. Его заслуги в деле Реформации велики и достойны!

Иоахим Вадиан, почтеннейший мирянин, был уроженцем из Санкт-Галлена, где он восемь раз был избираем главным советником города. Он был весьма образованным человеком, ревностным приверженцем и покровителем естествознания. С самого раннего возраста его занимал вопрос восстановления чистого, согласного Священному Писанию христианства, и он под благословенным содействием Божьим с большой мудростью и осторожностью помогал и продвигал дело Реформации. Неоднократно проводил он важнейшие публичные совещания ради благополучного продвижения дела в Швейцарии, ради его большего влияния и благословения.

Томас и Андреас Блауреры происходили из благородной семьи г. Констанца и весьма рано посвятили себя делу Реформации. Особенно известен Андреас как реформатор своего родного города. Констанц, завоевавший огромную известность в истории преследованием со стороны папы и христианской непоколебимостью с его стороны, за своими стенами видел еще двух благородных свидетелей истины: Себастьяна Хофмайстера и Иоганна Ваунера. Эти верные люди в деле Реформации церкви свидетельствовали и страдали с большой непоколебимостью.

Ретроспективный взгляд на восходящий день швейцарской Реформации

Кто не узнает великую могущественную благодать Божью в возникновении почти в одно время стольких самоотверженных свидетелей дела Христа и Его Евангелия? Кто может не возблагодарить нашего великого Бога и не поклониться Ему за это, не прославить Его за дивные пути? Так много людей и во многих местах почти в одно время, как будто сговорившись, подгоняемые одними и теми же побуждениями, вдохновляемые одними и теми же мыслями и желаниями, начали исследовать одни и те же истины и распространять их, не зная друг о друге вначале абсолютно ничего. Обратим же наше внимание на то, что это великое движение развивалось совершенно независимо от Германии. Незадолго до рейхстага, в Вормсе, сочинения Лютера стали проникать в другие страны и начали приобретать известность.

Большинство из вышеназванных людей имели благоприятные перспективы, высокие звания и почетные места, но пожертвовали всем этим по доброй воле, чтобы только иметь возможность полностью посвятить себя Господу Иисусу Христу в служении Его Евангелию. И Бог, Который никогда не забывает почтить тех, кто чтит Его Сына, принял эту добровольную жертву и употребил их ученость и их способности для исполнения Своего великого дела. Он дал почувствовать их врагам их нравственное и духовное превосходство. И как уже было отмечено, эти выдающиеся люди были похожи на братьев, живя в согласии и единодушии друг с другом. Крепкие искренние узы дружбы связывали их воедино до самой смерти.

Сердце верующего ликует от радости, когда он видит, как рука и сила Божья проявляется так явственно в прославлении Его Сына и освобождении Его Церкви от рабства папст-, ву. Нет ничего достойнее изумления, как триумф истины в этом мире, когда действует Дух Божий. Если мы обратим наши взоры на те смутные времена, то что предстанет перед нашими глазами? Как и в начале, немногие герои, опираясь единственно на силу истины, предприняли анализ религиозных мнений и перевернули полностью чувства и действия своих современников. На их пути стояли человеческое почтение к древности, любовь к религии отцов и тысячи иных различных интересов. Цари земные с их воинствами, папа с его приспешниками, - все объединились воедино, чтобы подавить новое учение и заставить замолчать его носителей, предав их смерти. Но все их попытки оказались тщетными, они послужили лишь к очищению основ Реформации и умножению усердия реформаторов. Плотскому глазу препятствия кажутся непреодолимыми, но истина побеждает, всякое препятствие будет преодолено без какого-либо видимого средства, кроме проповеди и молитвы.

Чем дальше мы продвинемся в исследовании нашей истории, тем более получим подтверждение этой истины. Целые нации, послушные голосу реформаторов, оставили идолопоклонство своих отцов, своих кумиров и в один день порвали с обычаями многих родов. То, что вначале казалось борьбой, на самом деле возбудило участие и внимание теологов и произвело на пути христианства великие перемены, влияние которых распространилось на весь цивилизованный мир.

Реформация в Цюрихе

В 1520 году цюрихский совет впервые вмешался в дело Реформации. Действие проповедей Цвингли на средние и низшие классы общества начало в то время проявляться все более и более. О распрях по поводу времени постов мы уже несколько говорили. Но был еще и другой весьма важный пункт, на который Цвингли обращал внимание жителей Цюриха: это было ужасная безнравственность, которая была вызвана целибатом католического священства. Цвингли в одном из своих писем просил епископа не издавать никаких постановлений, которые бы противоречили Евангелию, не терпеть далее блуда или же побуждать духовенство к безбрачию. Повсеместно священникам было разрешено держать при себе потаскуху за небольшой денежный взнос, в некоторых кантонах их к этому даже принуждали. Однако вместо того, чтобы прислушаться к этому письму, епископ начал преследовать многих священников, которые имели славу приверженцев нового учения. Их назвали лютеранскими еретиками и обвинили в распространении мнений, враждебных римскому престолу. До того времени швейцарские реформаторы еще не встречали открытого настоящего противоборства, теперь же римская церковь призвала мирских правителей воспрепятствовать продвижению Реформации и истребить ненавистных новаторов.

Однако противоборство и гонения, возникшие в различных частях страны одновременно, послужили лишь тому, чтобы дело еще более углубилось и распространилось. Ураган преследования рассеял добрые семена повсеместно и укрепил их корни по всей стране. Священники, которые в этом усмотрели угрозу для своего господства и опасались за свое прежнее благополучие, восстали против нового учения всеми средствами. Но именно через эти нападки истина все более и более приобретала силу и распространялась вширь и вглубь. "Без нападок, - пишет Мерль д'0бине, - истина осталась бы лишь в сердцах некоторых считанных верных исповедателей, но Бог бодрствовал, чтобы она стала известна миру. Противоборство воздвигло для нее новые ворота, открыло ей новые пути и обратило взоры народа на нее. Так часто ураганный ветер разносит семена далеко-далеко, которые иначе оставались бы бесплодно лежать на одном месте. Древо, которое должно было осенить гельветические племена, было посажено в их долинах, но ураган должен был укрепить его корни и расширить его ветви. Когда приверженцы папства увидели, как разгорается огонь в Цюрихе, то кинулись тушить его, однако этим только придали ему еще больший размах, пламя неудержимо разгоралось" (Мерль д’Обине, т.2, стр.353).

Монахи восстают против Цвингли

К 1522 году новое учение так продвинулось в Цюрихе, что вызвало не только ярость епископов, но и высочайшую озабоченность городского совета. Замешательство, которое царило в городе уже порядочный период времени, явно возросло. Ситуация угрожала большим расколом. Больше всех старались монахи, посещаемые своими наставниками, стремясь настроить народ против Цвингли и его сотрудников. Сила тьмы использовала все средства для того, чтобы затушить свет, угрожавший осветить их нечестивые дела. В Цюрихе было три монашеских ордена: доминиканцы, францисканцы и августинцы. Они объединились против их общего врага и обвиняли его перед городским советом в том, что он непрестанно нападает на их орден и все их речи и дела выставляет на посмешище народа. При этом они просили городской совет заставить замолчать смелого проповедника и поднять эдикт от 1520 года или по крайней мере разрешить им проповедовать только по Фоме Аквинскому или Джону Скотту. Эта просьба была все же отвергнута и было вновь объявлено, что "с кафедры ничего нельзя проповедовать, что противоречило бы писаному Слову Божьему." Разгневанные монахи поклялись, что они обезвредят Цвингли другим способом, если он не оставит свою враждебность против них.

В то же самое время, во второй раз, выступил епископ из Констанца с сильными обвинениями против Цвингли перед цюрихским городским советом. Свое наставительное письмо он адресовал к духовенству своей епархии и к старшему пастору цюрихского собора. Оно сопровождалось выдержками из папской буллы, написанной против Лютера и из вормсского эдикта. Трое духовных лиц, и коадъютор епископа, Мелхиор Баттли, доставили это письмо в Цюрих и лично предъявили свои жалобы в отношении Цвингли. По причине важности дела был созван большой совет, так называемый "совет двухсот". Коадъютор в своей эмоциональной речи привел многие обвинения, направленные против Цвингли, но Цвингли опроверг их с такой ясностью и силой все без исключения, что его противник смущенно замолчал. Реформация одержала первую публичную победу над своими врагами. Это означало повсеместное решитель-ное поражение Рима. Епископские посланники вынуждены были с позором и яростью в сердце несолоно хлебавши пуститься в обратный путь в Констанц.

Сочинения Цвингли

В июле 1522 года Цвингли послал "Праведное и дружеское предупреждение к руководителям швейцарской конференции, в котором он просил их не препятствовать проповедовать Евангелие и не противостоять бракосочетанию священников. "Не беспокойтесь, благородные господа, - говорилось в этом послании, - предоставить нам эту свободу! Есть подлинные знаки, по которым можно узнать настоящего евангельского проповедника. Если кто пренебрегает своими интересами, ни усталость, ни работу по воле Божией не выставляет напоказ, чтобы получить за это признание, но все силы прилагает к тому, чтобы привести грешника к покаянию, утешить скорбящего, вне сомнения, такой находится в единодушии со Христом. Но когда вы видите учителей, которые ежедневно выставляют напоказ народу новых святых, чью благосклонность можно приобрести только жертвенными дарами, и когда эти учителя непрестанно говорят о размерах власти священника и величии авторитета папы, то вы можете быть уверены, что они думают более о своих выгодах, нежели о вверенных им душах. Если такие люди советуют вам положить конец проповеди Евангелия изданием постановления, закройте свои уши от такого наущения и знайте твердо, что их единственная цель состоит в том, чтобы предохранить себя от нападок на их доходы и почетные места. Скажите им: "Если это дело от человеков, то оно разрушится само собой, если же оно от Бога, то все власти тщетно будут объединяться против него" (Гесс, стр. 138).

Затем он продолжает объяснять характер Евангелия и доказывает, что все здравые учения могут быть основаны только на Священном Писании. Здесь он переходит к тому разоблачению безнравственности, царящей среди духовенства, и показывает, какой вред наносится из-за этого делу христианства. С большой серьезностью и строгостью обращается он против безбрачия духовенства и называет это мошенническим изобретением нового времени, которое служит лишь той цели, чтобы подчеркивать власть церкви. Целибат на самом деле порывает связи, которыми должен быть связан слуга Божий с народом и делает всех их чуждыми семейным отношениям, чтобы все их усердие обратить к интересам церковной организации или ордена, к которым они относятся, и подчинить их требованиям папской власти.

Подобное же сочинение в это время он адресовал и епископу из Констанца. В нем он заклинал встать во главе, прилагать все усилия к реформации в церкви. "Потому мы просим тебя, - пишет он, - во имя Христовой любви, во имя свободы, которую Он купил для нас, во имя нужды многих слабых неутвержденных душ, во имя кровоточащих ран многих больных совестей, во имя всех Божьих и человеческих обстоятельств - позволь, чтобы было отменено введенное необдуманно, чтобы воздвигнутые против воли Божьей сооружения не потерпели бы однажды великого разрушения." Оба послания были подписаны самим Цвингли и десятью ревностными сторонниками швейцарской Реформации.

Это письменное упоминание к епископу собора в Цюрихе побудило Цвингли написать новое сочинение, которое назвал "Арчетель" (это слово означает "Началo и конец". Возможно, Цвингли назвал свое послание так потому, что думал, что этот первый ответ явится так же и последним. - примечание переводчика). Здесь содержится сопоставление основных пунктов, по которым велись ожесточенные споры между реформаторами и их противниками. "Этот труд, говорит Гердер, - являет достоверную характеристику проложенной Цвингли Реформации и весьма отличается от изложений многих составителей истории." Сочинение нашло большое признание не только в Швейцарии, но и во многих зарубежных странах, и явилось доказательством того, что его автор был не только человеком "сведущим в Писаниях", но объединял в себе самом бесстрашное мужество и истинное христианское смирение и самообладание.

Когда епископ увидел, что не владел такой силой, чтобы подавить прогрессирующее движение, то обратился к собранию народных представителей в Бадене и потребовал привести в исполнение его многократно пренебрегаемые приказы. Однако семена Реформации взошли здесь так же богато, как и в Цюрихе, по крайней мере среди духовенства, которое решило проповедовать ничто иное, как чистейшее Слово Божие. "Те призывы епископа, - пишет Ваддингтон, - закончились преследованием одного-единственного малоизвестного нарушителя епископских повелений". Известный Урбан Вейс, пастор из Бадена, проповедовал против обращения к святым. Чтобы угодить епископу, его арестованным доставили в Констанц, где он просидел в заключении долгое время. Он был первым из швейцарских реформаторов, удостоенных страдать во имя истины.

Цвингли и его братья

Наши читатели помнят, что у Цвингли было семеро братьев. К этому времени, которое мы рассматриваем, все они были живы. Когда их отдаленной местности достигла весть об отходе Ульриха, их охватило большое беспокойство. Они писали своему брату, выражали свое сожаление по поводу его поведения и просили его объяснить все это. И хотя их беспокойство исходило скорее из озабоченности за честь их семьи, чем из стремления познать истину, это все же предоставило Цвингли желанную возможность смело и без утайки писать к ним об истинах Евангелия и выражать им искреннее чувство любви к ним.

Уверив братьев в своей искренней любви к ним и глубочайшем сочувствии к их заботам, желании им благополучия, он продолжал: "Я буду до тех пор, пока Бог дает мне эту возможность, исполнять вверенную мне обязанность без страха перед миром и его надменным тираном. Я знаю, что может навалиться на меня. Но я ни в коем случае не одинок, потому что уже давным-давно я предал самого себя и все мои обстоятельства в руки Божьи... Будьте уверены, что со мной не может случиться никакого зла... Я знаю, что силы мои малы, но я знаю власть Того, с Кем я веду Его борьбу. Я могу сказать вместе с Павлом: "Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе." Вы же говорите мне: "Какой стыд постигнет нас и какой позор покроет нашу семью, если тебя сожгут на костре как еретика, или же предадут какой-либо другой постыдной смерти. И какую пользу это может принести?" Мои дорогие братья, слушайте мой ответ: Христос, Спаситель и Господь всех людей, Чьим воином я являюсь, сказал: "Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и когда отлучат вас и будут поносить, и пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого. Возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах." (Лук. 6, 22-23). Уразумейте из этого, чем больше мое имя в этом мире покроется позором ради Господа, тем оно будет славней в глазах Божьих... Христос, Сын Божий, сошел с неба, чтобы пролить Свою кровь для нашего спасения, потому робкий воин Христа недостоин этого имени, если он не готов добровольно пожертвовать своей жизнью во имя своего Военачальника. Такой подобен воину, который выбрасывает свой щит и обращается в бегство."

Вы мои братья, братья по плоти, сыновья моего отца, но если вы не пожелаете быть братьями во Христе по вере, то я буду скорбеть о вас глубочайшей скорбью. Слово Господне наставляет нас оставить даже отца и мать, если они уклоняют наши сердца от Него. Положитесь на Слово Божие со всем неизменным сердцем. Принесите Христу все ваши заботы и печали, излейте до конца свое сердце перед Ним, только у Него Одного ищите благодать, мир, прощение ваших грехов. Наконец, будьте связаны со Христом искренними узами единства, чтобы Он был Един с вами и вы с Ним. Да соделает Бог, чтобы вы были приведены под Его защиту, были вразумляемы Его Духом! Аминь.

До свидания! Я никогда не перестану быть вашим искренним братом, если только вы останетесь братьями Христа. Цюрих, в великой спешке, 1522 год летоисчисления по Христу." Какая любовь к Господу, к Его Евангелию и к Его Церкви, какая полная преданность выражаются в этих словах! Как явно видно, что Цвингли научен самим Богом. Его познания пути спасения, Его глубокое понимание драгоценного, животворящего единства истины верующих во Христе переполняют наши сердца изумлением и радостью. Правда, он еще не понимал освобождение верующих от господства греха, сатаны и мира "через смерть", как это сказано в Рим. бив других местах. Так же и учение Писания о Церкви как о Теле Христа, было чуждо, он не познал силу тех слов: "Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом" (1 Кор. 12,13). Но он понимал, что есть приобщение к благодати и благословению через драгоценную жертву Христа. Если бы он более находился "под властью воскресения", то составители истории его жизни имели бы меньше основания называть его "христианским патриотом" или "христианским героем". Не то чтобы он менее любил соседей или родственников или отчизну, но он бы в согласии с человеческим духом открыл то, что он не только умер, но и воскрес со Христом и объединен с Ним через живущего в нем Духа Святого. Подобно Лютеру он придерживался учения, что оправдание происходит через веру, как краеугольного камня христианства, и он был менее подвержен предвзятости, нежели саксонский реформатор, и во многих отношениях был не такой жестокосердый, как тот.

Диспут в Цюрихе

Ожесточение между обеими сторонами через поражение епископских посланников еще более обострилось. Чтобы положить конец противоборству, Лютер попросил у совета разрешения публично защищать себя и свое учение от противников. Совет, который так же охотно восстановил бы спокойствие в городе, прислушался к его просьбе и назначил 29 января следующего (1523) года конференцию, на которой должны были бы обсудить некоторые спорные религиозные пункты, дабы найти окончательное решение. Это была первая из тех публичных дискуссий, которые под Божьим руководством чрезвычайно продвинули швейцарскую Реформацию. На эту встречу были приглашены все, которые имели хоть что-нибудь против соборного проповедника. Каждый имел право свободно высказать свою жалобу или обвинение в его адрес. Со стороны городского совета выставлялось только одно условие, что все обвинения должны строиться на Писании, а не на голых человеческих преданиях. Духовенство кантона получило особенное приглашение, сверх того настоятельно приглашался епископ, чтобы присутствовал лично, а если это было невозможно, то чтобы выслал достойного заместителя.

Для ведения борьбы и для того, чтобы все стороны могли знать, какие вопросы будут вынесены Цвингли на обсуждение, заблаговременно были опубликованы 67 тезисов. Они охватывали основы его учения, проповедуемые им, которые он выставлял теперь для защиты. Содержание выставленных Цвингли положений распространилось в Цюрихе и в близлежащих кантонах с невероятной скоростью.

Тезисы Цвингли

Поскольку эти тезисы могут быть рассматриваемы как исповедание веры швейцарского реформатора и вообще имеют огромный интерес, то мы приведем здесь несколько важнейших из них:

Евангелие есть единственное руководство веры; утверждение, что оно без ратификации римской церковью ничего, - ложь.

Христос есть Единственный Глава Церкви.

Все предания неприемлемы.

Стремления духовенства оправдать свою любовь к роскоши, пристрастие к богатству, почестям и званиям является причиной распрей в церкви.

Упражнения в покаянии есть предписания преданий в ничуть не могут помочь в спасении.

Месса не есть жертва, но лишь напоминание о Жертве Христа.

Бог никакому классу христиан не запретил вступать в брак, а потому запрещать священникам вступать в брак, безбрачие которых стало причиной многих грубейших проявлений безнравственности, есть преступление.

Кто прощает грехи ради денег, делает себя виновным в грехе Симонове. Один только Бог имеет власть прощать грехи.

Единственный путь спасения для всех, кто был, кто есть и кто грядет, есть Иисус Христос. Все христиане - братья Христа и братья между собой. У них нет отцов на земле, потому отпадают все ордена, секты и партии.

В Слове Божьем не говорится о чистилище.

Утверждение, что благодать зависима от причащения, есть выдумка.

Не должно применять никакого принуждения к тем, кто не признается в своем заблуждении, разве что они угрожают нарушить мир в огромных размерах.

Встреча в Цюрихе

С самого раннего утра 29 января великое множество людей заполнило зал большого совета в Цюрихе. Присутствовало все духовенство города и кантона, кроме того пришли многие из горожан, ученых, знати, дворянства и многие другие сословия и классы. Бургомистр Руст открыл заседание с небольшим вступлением. Он указал на 67 тезисов Цвингли и повелел всем, кто не согласен с ними, бесстрашно высказывать и защищать свои возражения. Как заместители епископа из Констанца были магистр епископа рыцарь Иаков из Анвила, генерал-викарий Фабер и многие доктора. Все ожидали, что Фабер выступит с опровержением тезисов Цвингли и будет защищать римскую церковь. Однако Фабер явно боялся своего противника и не решился вступить в дискуссию по тому или другому пункту. Цвингли побуждал его на это, но напрасно. "Я послан сюда не дискутировать, - заявил тот, - но выслушать. Кроме того, здесь не место решать такие важные спорные вопросы. Нюрнбергский рейхстаг назначил собор на следующий год, Мы должны подождать до этого. Всеобщий церковный собор -единственный уполномоченный судья по вопросам учений. А пока что я уполномочен содействовать прекращению беспорядков в Цюрихе, которые волнуют город."

Цвингли желал, чтобы его учение подверглось строжайшему испытанию и глубоко был возмущен уклончивым ответом Фабера. Он сидел в середине зала за столом, на котором лежала Библия. После слов Фабера он вскочил и громко воскликнул: "Что? Это великое эрудированное собрание не настолько важно, как собор!" Затем, обратившись к советникам, он попросил: "Милостивые господа, возьмите Слово Божие под защиту!" Последовала глубокая тишина. Наконец Цвингли вновь возвысил голос: "Я заклинаю всех, кто обвиняет меня, и я знаю, что большинство из таких здесь, выступить и во имя истины поправить меня." Однако вновь не последовало никакого ответа. Все противники соблюдали гробовое молчание. Еще раз он выразил свое желание дискутировать по поводу своего учения и защищать его перед советом города и перед множеством ученых, эрудированных слушателей и повторил, что готов отказаться от любого своего заблуждения, если ему докажут это на основании Библии. Однако Фабер остался при своем и обещал только опубликовать опровержение заблуждений Цвингли.

После полудня состоялось второе собрание. Снова бургомистр призвал: "Если кто здесь желает высказаться против Цвингли и его учения, тот пусть выступит." Это он повторил трижды. Когда же никто не вступил, то совет объявил: "Ульрих Цвингли во всеуслышание объявил неоднократно, приглашая своих противников опровергнуть его учение на основании Писаний, но никого не нашлось, кто бы пожелал сделать это. По этой причине постановляется возвещать и проповедовать Слово Божие, как и прежде. Все остальные пасторы кантона, живут ли они в городе или в деревнях, должны учить лишь тому, что можно доказать на основания Писаний, и ничему иному, а также под страхом тяжелейшего наказания воздерживаться от обвинений других в ереси и иных сомнительных осуждений."

Когда Цвингли выслушал чтение этого постановления, то не смог удержать себя от выражения громкой радости: “Да прославится Бог, - воскликнул он, - Он хочет, чтобы Его Слово было живо и действенно и на земле, как и на небе!" Теперь уже Фабер не мог более сдерживать своей ярости. "Тезисы Цвингли противоречат чести и учению Христа, - проскрежетал он, - я готов это доказать." "Сделайте это! - ответил Цвингли. - Но я никакого иного Судьи не признаю, кроме Евангелия". - "Евангелие и снова и снова Евангелие, - возразил Фабер. - Можно жить дружелюбно, мирно и добропорядочно, если бы никакого Евангелия и не было". На этом дискуссия закончилась.

Лев Иуда, Гофмейстер, Мейер и другие так же пытались вызвать папских сторонников на дискуссию, но, кроме небольшой перепалки относительно обращения к святым, ничего заслуживающего внимания не произошло.

Последствия решения

Решение цюрихского совета дало швейцарской Реформации мощный толчок. После такого рокового поражения папистов Реформация без труда одерживала новые победы. Действие выступления Цвингли на совете было весьма благоприятно для него самого и для его учения. Его простота и твердость, его дружелюбный открытый нрав исполнили его слушателей изумлением, его красноречие и ученость привлекли к нему всех, кто еще колебался между двумя сторонами. Молчание противников было рассмотрено как их слабость и придало равносильное этому доказательство верности учения Реформации. С этого времени во всех сословиях быстро возрастало число сторонников реформ. То решение было в действительности прекраснейшим доказательством мужества и здравого мышления цюрихского городского совета. Он не принял в основе религии никакого наказания, никаких упражнений в постах. Цвингли и другие пасторы по его решению получили защиту и свободу проповедовать Слово Божие, как и прежде. Только явное нарушение мира или дело, которое может привести к этому, должно было наказываться гражданской властью.

В письме, которое Фабер написал своему другу вскоре после конференции, выражается опасение относительно Цвингли в следующих словах: "У меня нет никаких новостей для тебя, кроме той, что в Цюрихе восстал второй Лютер, который намного опаснее первого, поскольку он имеет дело с невежественным народом. Я должен сражаться с ним, хочу я этого или нет; я делаю это с большим нежеланием, однако я вынужден делать это. Ты вскоре убедишься в этом, когда я опубликую свою книгу, в которой я привожу доказательства, что месса есть жертва" (Ваддингтон, т. 2, стр. 284). В том же соотношении, в каком Реформация утверждалась и распространялась, умножались так же и усилия ее противников противодействовать ей. Одареннейшие представители Рима были приведены в молчание, у них не оказалось мужества состязаться с отважным реформатором. Однако у вероломного Рима было еще другое оружие. Заслуживающий доверия составитель истории сообщает, что папский легат Ейнзиус и епископ из Констанца наняли убийц, чтобы те лишили жизни Цвингли, не вызывая при этом никакого подозрения на себя. Однажды реформатор получил записку, в которой анонимный друг, не называя своего имени, настоятельно предостерегал его. Там было написано: "Со всех сторон для тебя приготовлена западня и яд. Ешь только в своем доме, не принимай никакого хлеба, который испекла не твоя кухарка... Я твой друг. Ты познакомишься еще со мной." "Покинь скорей дом Цвингли, там вскоре произойдет бедствие", - сказал другой каплану, жившему с Цвингли. Однако человек Божий при всем этом остался спокойным и непоколебимым. "Я боюсь моих врагов так же, говорил он, - как высокая скала боится разбушевавшихся волн. С Богом!" И хотя злодейские планы епископа и монахов терпели крах, Рим не исчерпал еще своих средств. Теперь он обратился к лести.

Адриан Шестой, который в те дни восседал на папском престоле и осыпал саксонского реформатора своими анафемами, вначале не показывал никакого вида беспокойства по поводу происходившего в Цюрихе. Но когда в Риме стало известно решение совета, Адриан направил к Цвингли в высшей степени лицемерное и льстивое письмо, в котором он называл его "мой любимейший сын" и обещал ему совершенное благорасположение. В то время папа прозрачно намекал, чтобы предпринималось все для его привлечения на их сторону. "Что ты сможешь предложить ему?" - спросил Миконий. "Все за исключением папского престола!" гласил ответ. Трость епископа и шляпу кардинала - все готов был отдать папа, лишь бы ему удалось подобными дарами поколебать цюрихского реформатора. Однако он сильно просчитался. Все его предложения были отвергнуты с той же непоколебимой решительностью. "Цвингли был, - как отмечает Мерль д'0бине, - еще более непримиримым врагом римской церкви, чем Лютер." Он не был монахом, его совесть была менее заблужена, его суждения подвергались влиянию папских учений меньше, чем это было с саксонским реформатором. Он поступал беспощаднее, чем Лютер, с идеями и обычаями прежних столетий, и даже безобидный обычай, если он был связан с каким-либо злоупотреблением, отвергался им безжалостно. В нем было живо страстное желание отстоять достоинство, простоту и авторитет Священного Писания. "Единственно Слово Божие, - имел он обыкновение говорить, - должно оставаться в силе."

С другой стороны, говорят, что Цвингли пришел к этим убеждениям при менее ожесточенных битвах, и потому они жили в его сердце с меньшей силой, чем у Лютера. Однако мы можем согласиться в истинности такого утверждения лишь с одной точки зрения, а именно: в отношении учения оправдания через веру. Хотя швейцарский реформатор верил в эту истину так же искренне, как и саксонский, она никогда для него не была тем, чем была для Лютера. Это для Лютера было источником его силы, его утешения, его радости и его деятельности. Бог вел обоих разными путями, подготовляя их разными средствами для Своего великого дела.

Энтузиазм Цвингли и Льва Иуды

Вследствие январской конференции Цвингли достиг влияния на народные массы. Тем не менее он не спешил вводить изменения в прежние богослужения. Его страстным желанием было обучить народ, искоренить предрассудки, прежде чем перейти к великим переменам. Он справедливо избегал всякой опрометчивости, он стремился через восстановление истин разрушить оковы лжи. Он проповедовал Слово Божие с гораздо большим усердием, чем ранее, бесстрашно защищая истину. В своем друге Льве Иуде, упомянутом ранее пасторе церкви Святого Петра, он находил великую поддержку. Неизвестно, явилось ли поводом тому обещанная Фабером книга о мессе, но Цвингли в том же году написал научный труд, в котором с большой силой обрушивался на папское лжеучение о мессе, что это, якобы, есть жертва. В то время пресвитер по имени Людвиг Гетцер опубликовал книгу под названием "Суд Божий над иконами". Это произвело величайшее впечатление, так что некоторая часть людей ни о чем другом и думать не могла, как только об иконах. Книга, таким образом, послужила более во вред, нежели на пользу.

В ревности по делу Реформации и разгоряченные книгой Гетцера, некоторые жители Цюриха сговорились очистить город от идолов насильно. Над одними из городских ворот возвышалось прекрасно высеченное, богато украшенное распятие, которому воздавалось особенное суеверное поклонение. Именно на это изображение и устремился гнев возбужденных горожан. Во главе многочисленной толпы выступил Клаус Готтингер, ремесленник, и, как говорит Буллингер, порядочный, сведущий в Священном Писании человек. Однажды он поднялся над воротами и сбросил наземь крест. Это дерзкое дело переполнило весь Цюрих страхом и ужасом. "Это вредители церкви! Они заслуживают смерти!" - кричали друзья Рима. Волнение настолько возросло, что совет был вынужден арестовать предводителя крушителей икон. Но когда был произнесен приговор, совет разделился на два лагеря. Что одни рассматривали за дело, достойное смерти, другие почитали добрым, хотя оно было сделано под возбуждением, незаконным образом. Пока совет не мог придти к единодушному мнению, Цвингли проповедовал со своей кафедры, что Моисей авторитетно запрещал сотворять кумиры и предметы религиозного поклонения. "Готтингер и его друзья на этом основании, говорил Цвингли, - не подсудны пред Богом и не подлежат смерти, но они действовали насильно и без разрешения власти, потому повинны наказанию." Речь Цвингли ввергла совет в еще большее смущение, весь город распался на два лагеря. Наконец совет решил назначить совещание по данному вопросу, а арестованных пока оставить под стражей.

Таким образом, мы видим, что под благим руководством Божьим даже подобные, достойные осуждения, выходки должны были послужить не только для выявления мрачной тени папства, но и выставить на свет, на всеобщее обозрение истины Божьи наивысшей важности и подготовить для реформаторов новый триумф и большую свободу действий.

Второе совещание в Цюрихе

26 октября 1523 года было предназначено провести вторую конференцию по вопросам: разрешает ли Священное Писание иконослужение и должно ли и далее проводить мессу или она должна быть отменена. На собрании присутствовало еще большее количество людей, чем на первом. На нем было более 900 человек, в том числе городской совет и около 350 членов духовенства из всех частей Швейцарии. Были приглашены епископы из Констанца, Кура и Базеля; базельский университет и двенадцать кантонов должны были прислать на конференцию своих представителей. Однако епископы отклонили приглашение, унижение их послов в прошлом году было еще свежо в памяти, так что они ничуть не желали подвергать себя вторично опасности унижения. Только города Санкт-Галлен и Шафхаузен прислали по одному представителю: Хофмейстера и Вадиана. Эти оба представительных человека были избраны в президиум конференции. После того, как была объявлена цель конференции и уточнена повестка дня, были приглашены Цвингли и Лев Иуда, чтобы высказать свои взгляды относительно иконослужения и относительно мессы перед собравшимися и ответить на некоторые вопросы, которые могут поступить в их адрес.

Со свойственным ему благоговением пред Богом и смирением Цвингли попросил разрешения открыть совещание молитвой. Он сказал: "Вспомните слова Христа: "Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них" (Матф. 18, 20). После окончания молитвы и после краткого вступи-тельного слова председательствующего, где он снова, как и на первой конференции, повторил основное требование к выступающим, чтобы те все свои претензии и доказательства строили на основании Слова Божьего, было предоставлено слово Цвингли для начала дискуссии.

Реформатор поднялся и сказал, что с самого начала он должен уяснить слово "церковь" на основании Священного Писания; что от понимания значения этого слова, от понимания права и авторитета зависит настоящее заседание. Надменность римской церкви, которая утверждает, что в христианском мире ничто не действительно, что не подтверждено церковью, он решительно отклонил. По его мнению, слово "церковь" означает в первую очередь всеобщую организацию всех верующих. "Всеобщая Церковь" распространена по всему миру, везде, где веруют в Иисуса Христа. Далее, это обозначает собрание верующих, живущих в определенной местности, так называемые поместные церкви, как, например, церковь в Ефесе, Коринфе, в Шафхаузене или в Цюрихе. Чрезвычайно ложно присваивать это название какому-либо объединению и ограничивать его этим объединением, будь оно составлено из одних пап, кардиналов, епископов и другого духовенства. Затем он высказался против возражения со стороны папистов относительно собрания на прошедшей первой конференции, точно такой же, на которой он сейчас находился, против посягательства на авторитет собрания. Утверждая, что собрание, которое объединяется верою во Христа и рассматривает Священное Писание как единственное правило для веры и хождения, имеет полное право совещаться самостоятельно по своим делам и решать их. Таким образом, Цвингли отвел церковь в Цюрихе от судопроизводства епископа из Констанца и вообще отделил ее от римского священства.

Когда он закончил, все были приглашены выступить смело и бесстрашно против его мнения, если кто был не согласен с ним. Реформаторы были убеждены в верности их дела и не боялись прямого откровенного прения. Старый цюрихский соборный член, Конрад Хоффман, в связи с неявкой епископских уполномоченных попытался опровергнуть сказанное, но поскольку он говорил только опираясь на авторитет папской буллы и церковные установления, не приводя ни единого места из Священного Писания, то ему объявили, что он не придерживается правил данного собрания. Когда же он внес предложение ждать следующего собора, а до тех пор подчиняться постановлениям епископов, Цвингли возразил: "Ждать собора? Кто его посетит? Папа и несколько невежественных праздных епископов, которые все выдумают из своей головы. Нет, это не церковь. Генг и Кюснахт (две деревушки невдалеке от Цюриха), вне сомнения, намного ближе к Церкви, нежели епископы вместе с папой." Августинский приор, красноречивый оратор, который всем сердцем был привязан к старой вере, отметил, что он не сможет опровергнуть позицию Цвингли, если ему не будет разрешено обратиться к церковному праву. Цвингли тотчас привел выдержку из церковного права, где говорилось, что во всяком случае нужно полагаться единственно на Писание. Приор смущенно замолчал и снова занял свое место, бормоча слова: "Папа решает, я подчиняюсь его решениям, оставляя другим приводить доказательства этого."

Здесь поднялся Лев Иуда, "священничек", как его часто называли в шутку, и в своей пространной речи доказал, что Слово Божие запрещает делать какие-либо изображения, и что христианам не подобает их ни делать, ни выставлять, ни поклоняться им. На второй день конференции речь шла о мессе. Цвингли доказал, как из выдержек о вечере Господней, так и из других мест Нового Завета, что месса не есть жертва, что ни один не сможет ни за себя, ни за другого принести Богу жертву и что способ празднования вечери в римской церкви полностью противоречит постановлению Господа. Слабые попытки со стороны некоторых священников защитить атакуемые учения были обоими реформаторами тотчас отражены и ко всеобщему удовлетворению слушателей полностью сокрушены.

Слово Божие побеждает

Услышанное произвело на всех глубочайшее впечатление. Тогда взял слово Комтур Шмидт из Кюснаха. "Мне кажется, есть нужда в том, - сказал он, - чтобы далее хрис тианам было дано сообщение, как они должны иметь и хранить Христа в своих сердцах. До сих пор вы были рассеянны среди множества идолов и кумиров, один в своей нужде бежал в горы к тому-то святому, другой в своей нужде, наоборот, бежал в долины к другому святому, немец бежал в Италию, итальянец в Германию. Отныне нет нужды бегать по вашим нуждам то туда, то сюда. Бог все творение сосредоточил во Христе Иисусе. Уважаемые горожане Цюриха, идите к верному совершенному Источнику; Иисус Христос наконец да воцарится в вашей области, да примет Себе во владение Свое древнее достояние." Старый воин, бургомистр Руст, обращаясь к совету, воскликнул своим сильным голосом: "Так вот, возьмем же наконец меч Божий в руки и просите все воедино, чтобы Он ниспослал нам удачи!" Слова этих мужчин глубоко проникли в сердца слушателей. "С нами Бог! - воскликнул Цвингли, глубоко взволнованный, Он будет сражаться за Свое дело! Вперед! Во имя Бога, вперед!" Он не мог уже сдерживать свои чувства и разразился слезами, многие плакали вместе с ним.

Так закончилось совещание. Оно длилось три дня. Победа реформаторов была решительной. Прежде чем собрание разошлось, Вадиан из Санкт-Галлена сказал несколько слов от имени тех, кто вместе с ним вел заседание. Он говорил что нет необходимости принимать определенное решение собрания. Каждый сам лично слышал свидетельство Слова Божьего по обоим спорным пунктам и может сам определить, что об этом сказать за или против, каждый сам за себя должен решить, какой вывод он должен из этого сделать и последовать свидетельству своей совести. Еще раз Руст убедительно просил собравшихся избрать своим единственным путеводителем Слово Божие и бесстрашно следовать за Ним. Тогда все разошлись.

Все, кто хоть немного дорожит Словом Божьим, могут оглянуться на это совещание в великой сердечной радости и с глубоким удовлетворением. Цвингли совершил великое, достойное дело. Он вернул Библии ее истинное место и народу возвратил его право. Ведущие того совещания публично утвердили, что Слово Божие является единственным авторитетом и единственным масштабом веры и жизни. Притом мы не должны забывать, что это произошло в то время, когда едва начали видеть злоупотребления папства и ценить Библию. Тогда полностью было забыто, что Слово Божие есть духовный меч, которым должны разрешатся все вопросы. Цвингли, Лев Иуда и другие вновь посеяли благоговение перед Словом Божьим в сердца своих соотечественников. Они водворили светильник на видное место, вытащив его из-под скамейки, и мрак исчез. Слово Божие было их высшим сокровищем, источником утешения и бодрости в борьбе, прославлением Христа, сокровеннейшим желанием их сердец.

Мы знаем, что одно слово Писания намного увесистее, чем десять человеческих умственных принципов. Однако насколько, спрашиваем мы невольно, соблюдается это правило христианами наших дней? Где найдем мы сегодня такую несгибаемую твердость в деле истины Божьей? Наоборот, со всех сторон мы слышим вопросы, действительно ли Писания даны Самим Богом. "Поскольку они читают многие истолкования ученых, - говорят некоторые, - невозможно Писания рассматривать как безусловно незыблемое." Находят необходимым постановить принципы веры и ставят их на место Слова Божьего. Что же должны делать против этого все любящие Господа? Твердо держаться Его Слова, которое никогда не изменяет и неизменяемо. Всегда останется незыблемой истиной: "Я прославлю прославляющих Меня, а бесславящие Меня будут посрамлены" (1 Цар. 2,30). Да даст Господь пишущим и читающим эти строки много благодати, чтобы всем нам прославить Его имя вер* ной твердостью и непоколебимостью в Слове Божьем. Да будем мы во всем, что совершаем в религиозном отношении, способны сказать: "Так говорит Господь!.. Написано..."!

Далее: Глава 2-15

Последствия конференции. Первый мученик швейцарской Реформации. Кровь Готтингера вызывает жажду крови среди папистов. Ответ Цюриха. Удаление икон. Швейцарская и немецкая Реформации. Брак Цвингли. Продвижение реформ. Оружие Рима. Арест Охслина. Обвинение Виртов. Совещание в Бадене. Приговор. Крещение кровью швейцарской Реформации.

Назад: Глава 2-13

Реформация в Швейцарии. Введение христианства в Швейцарии. Рождение Цвингли и его воспитание. Цвингли - пастор в Гларусе. Цвингли в Эйнзидельне. Цвингли и Реформация в Эйнзидельне. Действие проповедей Цвингли. Цвингли отправляется в Цюрих. Цвингли и Евангелие. Цвингли и продажа индульгенций. Разражается шторм.

Оглавление